оставаться в каютах, и мы большую часть времени проводили на шканцах; дождь, мрачность и туман сближали горизонт нашего зрения, и нас ничто не занимало, кроме нескольких птиц, изредка летавших. В полдень мы находились в широте 50° 15’ 9” южной, долготе 152° 13’ 27” восточной. В продолжение дня проплыло множество морской травы; мы видели эгмондских куриц и других птиц и потому предполагали, что берег близко; от мрачности зрение наше простиралось только на пять миль. В 11 часов вечера, по причине скрепчавшего ветра с порывами, мрачностью, и предполагая, что берег близко, я сделал сигнал привести к ветру. Сила западного ветра принудила нас всю ночь остаться под зарифленным грот-марселем и фоком. В полночь сожженные фальшфейеры показали положение каждого шлюпа.
15 ноября. К полуночи ветер вдруг стих; большое волнение от запада продолжалось, шлюпы сильно качало с боку на бок. В 3 часа утра при рассвете поставили рифленый фор-марсель, и я взял прежний курс на SSO 1/2 O; шлюп “Мирный” последовал за “Востоком”. Ветер тогда же перешел к SW и скрепчал попрежнему. С возрастающею широтою места наших шлюпов температура воздуха приметно переменилась; по утру теплоты было только 4,5°, и все чувствовали скорое приближение холода; уже несколько дней мы надели суконное платье. В полдень находились в широте 52° 20’ южной, долготе 153° 57’ 22” восточной. Склонение компаса найдено 13° восточное.
Пеструшка. Из альбома рисунков художника П. Михайлова
Сегодня в первый раз пробегали тучи с снегом и градом; ртуть в термометре во время порывов опускалась на 3° теплоты; широта места шлюпов была тогда 53°, время года соответствовало в северном полушарии половине мая, т. е. самой приятнейшей весне. В продолжение дня проплыло множество морской травы, которая, переплетаясь между собою, составляла как будто плоты разных величин. Шлюпы наши были окружаемы пеструшками, голубыми и черными бурными птицами и малым числом дымчатых и белых альбатросов, плавно летающих.
Прошедшие четыре дня течением моря нас ежедневно сносило в SW четверть по четырнадцати миль в сутки.
16 ноября. В ночь 16-го на небе было немного облаков; звезды блистали ярко; теплоты 3°. На шлюпе “Восток” несли мало парусов, чтоб не уйти от “Мирного”. До полудня нам удалось взять по двадцати лунных расстояний, по которым определена долгота:
Мною – 155° 40’ 53” восточная
Капитан-лейтенантом Завадовским – 155° 42’ 18” “
Штурманом Парядиным – 155° 42’ 51” “
Средняя долгота по трем хронометрам – 155° 57’ 59” “
Долгота, определенная хронометрами, достовернее, нежели найденная по расстояниям луны, ибо мы недавно вышли из порта, и хронометры не успели переменить своего хода, а расстояния были измеряемы при большой качке шлюпа, которая препятствует произведению наблюдений с точностью. В полдень место шлюпов было в широте 54° 33’ 16” южной, долготе 155° 57’ 59” восточной.
Пришед в полдень на параллель острова Маквария, я взял курс на OtS к сему острову. В 2 часа пополудни встретили несколько ныряющих пингвинов и ежедневно провожающих нас птиц: пеструшек, черных и голубых бурных птиц, альбатросов дымчатых и белых и одну эгмондскую курицу; мы прошли мимо множества морской травы.
Курицею Эгмондской гавани называют род мартышек (Larus, mouette или Goeland), она приметна по серо-бурому цвету перьев, по белому большому пятну при начале каждого крыла и такому же пятну при начале хвоста, приметна по хвосту, который состоит из перьев почти равной длины; в орнитологической системе описана под названием Larus catarrhactes (см. Линнееву систему природы, изданную Гмелином). Вся верхняя челюсть до ноздрей, которые близки к концу клюва, покрыта особливою перепонкою. Когти на внутренних пальцах больше прочих, серпообразны, как у птиц хищных, сжаты и остры; на средних шире, тупее и загнуты; на наружных – величиною и видом между теми и другими; на задних пальцах весьма коротки, тупы и мало загнуты. Образ жизни сих птиц известен; мы видали их весьма много при берегах всех островов, лежащих в южной широте от 45 до 70°; далеко от земли не отлетают, и потому служат необманчивым признаком близости оной. По белому пятну на нижней стороне каждого крыла их весьма легко узнать налету, даже в довольном расстоянии; летают весьма высоко; мы никогда не видали их больше двух вместе; пожирают яйца пингвинов и падалище; мясо вкусом походит на тетеревиное и для пищи весьма хорошо.
В 8 часов вечера, достигнув на параллель средины острова Маквария по карте Аросмита, мы пошли на О; ветер стоял тихий, а потому ход шлюпов во время ночи был не более трех миль в час; я смело продолжал путь во всю ночь, ибо по упомянутой карте от сего места до острова Маквария оставалось 150 миль.
17 ноября. В 3 часа утра мы прибавили парусов; скоро по рассвете открылся впереди нас берег на NO 82°, и мы признали сей берег за остров Маквария; в сие время видели голубых бурных птиц во множестве, несколько альбатросов и одну курицу Эгмондской гавани. В 5 часов утра я взял курс к северной оконечности острова. В 9 часов, подойдя ближе, усмотрели впереди нас каменья, омываемые большим буруном; я признал оные за самые те каменья, которые находятся на Аросмитовой карте под названием Судей (The Judge). В час пополудни, обошед по северную сторону сих каменьев в полмиле, обратился к северо-восточной оконечности острова Маквария; приближаясь к оной, под защитою берега, лег в дрейф и на ялике послал капитан-лейтенанта Завадовского на берег в бухту, на низменный перешеек, который отделяет северный высокий мыс от острова;[304] велел осмотреть, не найдется ли ручейка, чтобы наполнить свежею водою порожние наши бочки. С Завадовским поехали художник Михайлов для срисовывания вида, а для любопытства астроном Симонов и лейтенант Демидов; с шлюпа “Мирный” лейтенант Лазарев и некоторые из его офицеров также отправились на берег.
Мы предполагали, что остров Маквария покрыт всегдашним льдом и снегом, как и остров Южная Георгия, ибо оба в том же полушарии и в одинаковых широтах; крайне удивились, найдя, что остров Маквария порос прекрасною зеленью, исключая каменных скал, которые имели печальный темный цвет. В зрительные трубы мы рассмотрели, что взморье сего острова покрыто огромными морскими зверями, называемыми морские слоны (Phoca proboscidea) и пингвинами; морские птицы во множестве летели над берегом.
В 4 часа пополудни я был обрадован, увидя гребное судно, идущее к нам от юга вдоль берега, по восточную сторону острова, а вскоре за сим и другое показалось. Суда сии принадлежали промышленникам из Порт-Жаксона; они отправлены для натопления жиру морских слонов. Один отряд находился на острове девять, а другой шесть месяцев.
Промышленники жаловались, что четыре месяца остаются без дела, наполнили